Михаил Кальницкий: ПЕТУХ С ПРОРЕЗНОЙ

В городском самоуправлении Киева немало деятелей зарекомендовали себя с лучшей стороны. Благодаря их усилиям на рубеже XIX-XX веков город из провинциального захолустья превратился в импозантный европейский центр. Однако общество оценивало заслуги думцев по-разному – многое зависело от пиар-усилий отцов города. Иные толковые гласные, не стремясь к излишней рекламе, оставались в тени. А другие по делу и не по делу рвались на думскую трибуну, с толком и без толка произносили пламенные речи – и о них знал весь город. Первым мастером пиара был Николай Петрович Добрынин. Более 30 лет, с 1883 года, он подвизался среди отцов города и за это время приобрел известность громадную, но главным образом скандальную.

По профессии Добрынин был инженером путей сообщения. Однако его инженерные заслуги были очень уж неприметны. А вот в звании гласного он, можно сказать, прославился. Не в качестве созидателя – скорее в качестве разрушителя, основного думского оппозиционера. Не было в городской Думе за три десятка лет ни одного значительного вопроса, по которому Николай Петрович не выступил бы с возражениями. Это пошло бы на пользу делу, окажись Добрынин специалистом, генератором конструктивных идей. Но ничуть не бывало. В своих речах он выпячивал на первый план второстепенные детали, придирался к малейшим промахам, переходил на личности, изображал из себя прокурора, грозил судом. Его язвительные речи многим действовали на нервы. Известны случаи, когда грамотные специалисты отказывались выполнять полезную для города работу только потому, что устали от нападок Добрынина. Он едва не задушил в колыбели идею электрического трамвая в Киеве, упорно выступая против.

Причину зуда возражений, обуявшего Добрынина, все киевляне знали. Ведь в начале каждой думской сессии, когда ставился вопрос об избрании городского головы, Николай Петрович неизменно выдвигал свою кандидатуру. И так же неизменно проваливался. Крах честолюбивых мечтаний гласный вымещал на избранных мэрах, стараясь максимально осложнить им жизнь. Но, зная подноготную, избиратели все же снова и снова голосовали за Добрынина в качестве гласного. Ведь без этой личности думские протоколы стали бы гораздо преснее. Кроме того, немалую часть электората составляли домовладельцы. Таковым (весьма крупным) являлся и Николай Петрович, которому принадлежали резиденция на Прорезной и еще одна усадьба на нынешней улице Паторжинского. Стоило в Думе всплыть вопросу о пополнении городской кассы за счет «оценочного сбора» – налога на недвижимость, как Добрынин бросался в бой. После этого домовладельцы могли быть спокойны: их карманам ничего не угрожало.

Политические взгляды Добрынина можно было оценить как крайне правые, фактически черносотенные. Правая фракция городской Думы считала его лидером и штатным оратором. Но такие политические взгляды порой ставили Добрынина в двойственное положение. Когда после смерти Сольского городским головой стал махровый реакционер Василий Проценко, Николай Петрович даже растерялся. По убеждениям ему надлежало быть рядом с мэром, но по думскому имиджу – против него. После того как вместо Проценко цепь городского головы надел на себя либерал Ипполит Дьяков, старик Добрынин воспрянул духом. Но настали другие времена. Хотя его и продолжали по привычке избирать в городскую Думу вплоть до 1910-х годов, умные люди не воспринимали его всерьез. И не зря писал в 1911-м популярный фельетонист «Киевской мысли» Гарольд, сравнивая Николая Петровича со знаменитым нижегородским патриотом:

Решил наш Добрынин
Нечаянно, вдруг,
Что дед его — Минин,
Он — Минина внук!
Но Минин был Минин,
Совсем он иной!
А гласный Добрынин –
Петух с Прорезной.